МОСКВА (ИА Реалист). В середине XX века Британская империя стремительно теряла статус глобального гегемона. После Второй мировой войны колонии — от Африки до Юго-Восточной Азии — одна за другой поднимались на борьбу за независимость. Повстанцы растворялись среди мирного населения, вели партизанскую войну, действовали медленно, но разрушительно.
Дипломатия, армия, демонстрация силы — все чаще давали сбои. А любое открытое насилие превращало Британское содружество в объект критики. Именно в этот исторический момент на военную сцену вышел Фрэнк Китсон. Родился в 1926 году, окончил Итон, получил офицерское звание в 20 лет — в 1946-м, сразу после войны. Он прошел через все горячие точки империи: получил Военный крест за действия в Кении, командовал в Северной Ирландии, возглавлял Северное командование, входил в военный совет при дворе. Его опыт охватывал весь спектр конфликта — от джунглей Африки до улиц Белфаста. Он был не только полевым командиром, но и стратегом, который осмыслил эпоху. Китсон понимал: линейные войны уходят в прошлое. Побеждает не тот, кто бьет сильнее, а тот, кто незаметно меняет восприятие. Наступила эра низкоинтенсивных операций — с мягким управлением, точечным воздействием и манипулированием нарративами. Свои взгляды он изложил в книге Low Intensity Operations: Subversion, Insurgency and Peacekeeping (1971), которая стала настольным пособием для британской армии и западных спецслужб. Позже он расширил подход в Bunch of Five (1977). Эти труды изучались в академиях НАТО, легли в основу послевоенной доктрины США и стали особенно востребованными после 11 сентября 2001 года, когда понятие «гибридная угроза» стало новым стратегическим стандартом. Критики обвиняли Китсона в институционализации насилия. Правозащитники связывали его методы с практиками внесудебных расправ, созданием подконтрольных боевых групп и превращением закона в инструмент давления. В контексте Северной Ирландии его имя звучало рядом с обвинениями в подмене правосудия спецоперациями. Фрэнк Китсон умер в январе 2024 года в возрасте 97 лет. Его наследие — не просто набор военных приемов. Это целостная система, по которой действуют до сих пор. Метод Китсона стал шаблоном для подавления без открытого насилия. И именно потому требует пристального анализа. Разведка — увидеть протест до того, как он появился Самый опасный протест — тот, о котором никто еще не знает. Китсон начинал с простого принципа: нестабильность можно подавить, только если ты понимаешь ее раньше всех. В его системе разведка не обслуживала операцию — она ею управляла. Главная задача — не следить, а предсказывать: кто выведет людей на улицу, как устроены связи между группами, где уязвимые точки. Агентура, визуальное наблюдение, перехват коммуникаций, сбор косвенных данных — из всего этого строилась социальная карта конфликта, как он говорил. Особый фокус — на тех, кто «связывает» протест: логисты, посредники, харизматичные носители доверия. «Эффективная разведывательная структура должна уметь расширяться и адаптироваться к новым обстоятельствам». — Ф. Китсон В Северной Ирландии в начале 1970-х годов британские службы собирали персональные досье на католическое население. В них — школьные характеристики, участие в церковных группах, данные об активистской активности. Эта сеть позволяла не только заранее выявлять организаторов, но и просчитывать поведение общин — кого можно изолировать, кого лучше направить, кого дискредитировать. Сегодня разведка работает в цифровом шуме. Протест децентрализован, лидеров может не быть вовсе, а структура заменена сетью. Но следы есть всегда: поведенческие паттерны в Telegram-каналах, лексика, мемы, пики поисковых запросов. Классическая агентурная работа не исчезла. Но теперь ее дополняют алгоритмы, Big Data, нейросети. Знать — по-прежнему значит побеждать. Но узнать первым становится все сложнее. Инфильтрация — разрушение протеста изнутри Самый эффективный способ уничтожить протест — это заставить его сделать это самостоятельно. Китсон понимал: давление извне вызывает сопротивление. А вот подрыв изнутри — разрушает доверие, структуру, координацию. В его системе инфильтрация — это не вспомогательная мера, а ключевой механизм. Агент входит в движение не для сбора информации, а чтобы направлять, расщеплять, искажать. Сначала он становится «одним из». Затем — предлагает спорные решения, сталкивает группы, продвигает радикальные лозунги, которые дают повод для репрессий. Чем дольше он остается незамеченным, тем сильнее урон. «Иногда достаточно уговорить экстремистов принять участие, чтобы спровоцировать репрессивную реакцию со стороны власти». — Ф. Китсон Во время восстания Мау-Мау в Кении (1952–1960) британские агенты внедрялись в ряды повстанцев. Они не просто шпионили — они подталкивали к действиям, которые делали движение непривлекательным: жестокость, атаки на мирных, внутриэтнические конфликты. Результат — потеря поддержки и моральной легитимности. Сегодня это работает иначе. Протестов, где можно физически «внедриться», все меньше. Но цифровая среда дает новые инструменты. Под видом активиста может выступать аккаунт — харизматичный, с правильной риторикой. Он встраивается в онлайн-дискуссии, влияет на повестку, предлагает заведомо проигрышные действия: эскалации, утечки, фрагментацию. Инфильтрация больше не требует тела. Достаточно убедительного образа. И если аудитория примет его за своего — протест начинает работать против самого себя. Псевдоструктуры — как создать протест, чтобы контролировать настоящий Если ты не можешь подавить протест — создай его копию. Китсон рассматривал симуляцию как форму контроля. Не конфронтация, а подмена. Не атака, а маскировка под своего. Суть проста: создается структура, внешне идентичная настоящему движению. Та же риторика, те же лозунги, похожие цели. Но с одним отличием — управление находится снаружи. Такая структура канализирует недовольство в безопасное русло, дискредитирует реальный протест в глазах общества. «Создайте видимость альтернативной оппозиции, не связанной с экстремизмом». — Ф. Китсон В середине 1970-х в Северной Ирландии британские военные поддерживали группы, маскирующиеся под отряды ИРА. Эти псевдоструктуры устраивали атаки на католические районы. В результате — разрыв между ИРА и местным населением, моральная дезориентация и легитимизация репрессий. В сетевом ландшафте протестов подделка стала цифровой по форме, но стратегически прежней. Фейковый Telegram-канал, оформленный в стиле реального движения, может «сливать» фальшивые планы акций. Псевдожурналист проводит «расследование», дискредитирующее активистов. Фиктивная НКО собирает донаты и уводит ресурсы. Чем убедительнее псевдоструктура, тем быстрее оригинал теряет почву. Псевдоструктура — это идеальное оружие в эпоху недоверия. Когда становится между собой похожим, общество перестает различать, кому верить. А в этой растерянности побеждает тот, кто создал самую громкую имитацию. Точечное насилие — страх без открытой войны Иногда достаточно одного исчезновения, чтобы молчали десятки. Один арест — и чат замолкает. Один «несчастный случай» — и митинг отменяют. Китсон понимал: массовые репрессии неэффективны. Гораздо страшнее — ощущение, что ты следующий, и никто не узнает, за что. В его системе устрашение — это инструмент управления, не наказания. Главное — чтобы страх был точечным. Это могут быть исчезновения, нападения, анонимные угрозы. Главное — не вызвать сочувствия к жертве, а внушить неуверенность в завтрашнем дне. «Государства должны быть готовы действовать жестко и, если необходимо, безжалостно, чтобы обеспечить порядок». — Ф. Китсон В Южной Африке в 1980-х парамилитарные формирования, формально не связанные с государством, устраняли активистов АНК. Журналисты, профсоюзные лидеры, студенты — они исчезали, умирали в автокатастрофах или подвергались нападениям. Официально — случайности. На практике — системная демобилизация. В современном исполнении форма изменилась, но логика осталась прежней. Активист теряет работу после поста. Родители вызываются в школу. Участник чата получает взлом. Администратор попадает под уголовную статью. Остальные замолкают. Давление не публичное, а персональное. Страх не кричит — он обволакивает недовольных. В системе Китсона страх — это управление без видимой власти. Чем меньше следов — тем мощнее эффект. И тем сложнее ответить. Юридическое оформление — когда закон становится оружием В демократической системе подавление не запрещено — его просто нужно правильно оформить. Китсон знал: если репрессия вызывает скандал, значит, она плохо спланирована. Но если все прописано в законе — вопрос снят. Юридическая оболочка превращает силу в норму. Протест из акта политического сопротивления становится правонарушением. Власть не запрещает свободу — она регулирует ее в «исключительных обстоятельствах». И чем чаще эти обстоятельства — тем стабильнее контроль. «Если действующее законодательство не подходит, необходимо создать новое». — Ф. Китсон В Северной Ирландии в 1971 году был введен закон, позволявший задерживать граждан без обвинения на срок до 28 суток. Формально — во имя безопасности. Фактически — инструмент изоляции. Судебная система оставалась нетронутой, но работала как машина профилактики. В законодательной практике последних лет это — законы об «иностранных агентах», «экстремизме», «киберугрозах». Их риторика — о защите, стабильности и сохранении общественного порядка. На практике — это право на пресечение любой нелояльности, до ее проявления. Не действие, а намерение становится объектом вмешательства. Когда закон становится частью операции, репрессия перестает быть репрессией. Она становится протоколом. Протест исчезает не потому, что его уничтожили — а потому, что его перестали считать политическим явлением. Информационная нормализация — как переписать смысл происходящего Последний и самый тонкий шаг — это не действие, а объяснение. Контроль над восприятием важнее любого закона или дубинки. Если люди поверили, что это не протест, а угроза — протест исчезает. Китсон понимал: запрещать — грубо и неэффективно. Гораздо надежнее изменить контекст. Представить подавление как заботу, а протест как деструкцию. Перевести уличную активность в плоскость информационной войны — где все решает правильный спикер, нужный ракурс и заранее просчитанная реакция. «Психологические операции наиболее эффективны тогда, когда реакция общества заранее просчитана». — Ф. Китсон В 2011 году в Ливии медиа по всему миру создавали устойчивый образ мирного восстания против диктатора Муаммара Каддафи. Даже когда на улицах уже действовали вооруженные группы, основным нарративом оставался: «Народ против режима». Это позволило легитимировать внешнее вмешательство — с военной интервенцией и сменой власти. В цифровую эпоху все изменилось. Информационное поле больше не принадлежит государству. Но и протест не контролирует его целиком. Каждый акт сразу становится десятком версий. Разгон можно подать как «меру безопасности», задержания — как «работу по экстремизму», исчезновения — как «ничего необычного». При этом важно не убедить всех — достаточно дезориентировать большинство. Цифровая среда не обнуляет возможности контроля, но она ослабляет монополию на интерпретацию. Информационные преимущества, ранее доступные только государству, теперь частично рассредоточены. Мобильные устройства, зашифрованные каналы и децентрализованные платформы позволяют протестным структурам действовать быстрее и незаметнее. Это не отменяет вмешательства, но усложняет его координацию и результативность. В эпоху информационного шума побеждает не тот, кто прав, а тот, кто объяснил первым. А если никто не понял, что произошло — власть уже выиграла. Заключение Система, предложенная Китсоном, — это не просто набор тактик. Это механизм трансформации протеста. Шесть шагов — от разведки до навязывания «правильного» нарратива — позволяют государству не реагировать на протест, а переписать его логику с самого начала. Но внедрить такую схему — не значит гарантировать успех. Каждое звено требует точности, согласованности, ресурсов и скрытности. Один сбой — и система начинает работать против своего создателя: разоблачение, утечка, утрата доверия, обратный эффект устрашения. Реализовать все шесть шагов — сложнее, чем кажется в методичке. А ведь именно как методичку Китсон и написал свою теорию — для элиты, стремящейся управлять нестабильностью, не устраняя ее причины. Но мир изменился. Цифровая среда разрушила монополию на интерпретации, а протест — на организацию. Инструменты контроля остались, но результаты стали менее предсказуемыми. Власть больше не может просто выстроить под себя реальность. Она вынуждена с ней договариваться. Метод Китсона продолжает работать — но все чаще работает против тех, кто его применяет. Управление нестабильностью возможно. Но устойчивость не строится на симуляциях. Она требует прозрачности, участия и справедливости. Без этого ни одна операция — какой бы тонкой она ни была — не превратится в порядок. Лишь в тишину перед следующей волной. Кирилл Джавлах — бывший министр региональной безопасности, эксперт по технологиям протеста и гражданскому сопротивлению
Свежие комментарии